«ЕСЛИ БЫ ТАНКИ МОГЛИ ГОВОРИТЬ. 30 июня 2014 года ополченцы сняли с постамента в с. Константиновка танк ИС-3, который впоследствии участвовал в боях. Это был первый, но не последний случай использования ополченцами военной техники времён Великой Отечественной Войны. Донбасс, август 1943 года Т-34 выскочил к первой линии окопов и накрыл собой пулемётное гнездо. Гитлеровцы как тараканы брызнули из-под него и начали разбегаться в разные стороны. — Жми, Фёдор! Не останавливайся! – кричал командир, не отрываясь от панорамы. — Дави их! Залегшая было сзади пехота поднялась и бросилась вперёд. Танк слегка тряхнуло рикошетным попаданием, командир быстро развернул перископ вправо и увидел пушку, вокруг которой сновали артиллеристы. — Осколочный! – закричал он, с бешенной скоростью вращая маховичок поворотного механизма. Лязгнул затвор орудия. — Готово! – доложил заряжающий. — Выстрел! В перископ командир увидел, как взрывом опрокинуло орудие и разметало прислугу. На секунду он оторвался от панорамы, обернулся к заряжающему и крикнул: — А как с ними по-другому? — Да только так и надо, товарищ лейтенант! – отозвался заряжающий. — Жми, Фёдор! Не останавливайся! Вперёд! Танк влетел на улицу городка и тут под его днищем словно что-то лопнуло, гусеница растянулась по земле лентой, танк остановился. — Вылезать надо, лейтенант! Сожгут! – крикнул кто-то. — Всем покинуть машину, занять круговую оборону! – скомандовал командир. С автоматами в руках танкисты спешили покинуть танк, ставший неподвижной мишенью. Первым погиб заряжающий. Он откинул крышку люка, начал вылезать из башни и тут пуля попала ему в голову. Танкист умер мгновенно и упал обратно в танк. Механик-водитель и стрелок-радист, выбравшись из танка, прыгнули в воронку, залегли в ней по разные стороны и открыли огонь. Оба погибли от разрыва гранаты. Командир, лежа под танком, долго отстреливался из автомата и вдруг почувствовал, как пуля вошла ему под ключицу и ушла куда-то внутрь, разрывая внутренности. Осознав, что умирает, он выполз из-под танка и перевернулся на спину, чтобы умереть лицом к солнцу. Последнее, что он видел в своей недолгой 20-летней жизни, было бездонное синее небо и летевшие в нём штурмовики. «Наши…», — подумал танкист и умер. И подул восточный ветер… И закружил он вокруг танка, поднял четыре невесомые души и понёс их ввысь, туда, где нет ни муки, ни боли, ни войны, ни смерти, а есть только вечная тишина и вечный покой. Город взяли к вечеру. На следующий день танкистов вместе с другими, погибшими при освобождении, похоронили в братской могиле на центральной площади, и там же поставили танк, первым вошедшим в город. Если бы танки могли говорить «Эх, хороший у меня был экипаж. Лучший в роте. Да что там в роте, в батальоне, в полку! Митя Коровин, командир, из Казани. Молодой, недавно из училища, а прирождённый танкист. Гений тактики танкового боя. Гений, а вот тут сплоховал: нельзя было от пехоты отрываться. Мальчишка, хотел первым в город войти. Вот и вошёл. Иван Малышев, заряжающий, из-под Архангельска. Самый старый и опытный в экипаже, ещё в финскую воевал. Дважды горел, первый раз на финской, второй раз в 41-м под Смоленском. Механик Фёдор Кирьяшин, тракторист из-под Тамбова. Чуть свободная минутка – сразу к машине. Ребята смеялись, что он, наверно, свой трактор в родном колхозе больше жены любил, а тот отвечал, что жена всегда может изменить, а техника никогда не предаст, никогда не подведёт. Стрелок-радист Павел Онопченко, с Украины. Семья – жена, мать, две дочки остались в оккупации, с 1941 года вестей о них не имел. Последние дни ходил сам не своей, постоянно у командира карту выпрашивал, смотрел по ней, сколько до дома осталось. Чуть-чуть не дошёл. Завидная всё же судьба мне досталась. Обычно танку одна дорога – обратно в мартен. Кто-то вернётся новой боевой техникой, а кто-то уйдёт в народное хозяйство, пойдёт металл на ложки, вилки и патефонные иголки. А я остался с моим экипажем. Вот они, мои ребята, рядом лежат. Митя, Иван, Фёдор, Павел. Вечно им тут лежать. И мне стоять рядом с ними тоже вечно». Донбасс, 71 год спустя Заревел двигатель тягача, дёрнули троса и, стряхивая с гусениц ржавчину, Т-34 съехал с пьедестала. Осела поднятая тяжёлой машиной пыль. Человек в синей спецовке обошёл вокруг танка и положил на его броню мозолистую ладонь: — Ничего, браток. Мы тебя на заводе подлатаем, будешь как новенький. Ты освобождал наш город, теперь будешь его защищать. *** Танк вылетел к украинскому блокпосту и накрыл собой пулемётное гнездо. «Жми, Серёга!» — кричал командир. Танк шёл вдоль дороги, поливая огнём разбегающихся в разные стороны солдат в пятнистых куртках. Спустя 70 с лишним лет снова крутились гусеницы боевой машины, бежала по трубопроводам живительная солярка, снова стучал пулемёт, разя врагов. Снова Т-34 сражался за родину. Снаряд ударил в катки и танк остановился. Командир упёрся лбом в панораму. Если бы танки могли говорить «Господи! Да куда же он смотрит?! Слева, из лесочка же била пушка! Почему он её не видит?! Ребята, экипаж, где же вы?! Ведь погибнут парни, пропадут ни за что, сгорят ни за понюшку табаку! Митя, Иван, Фёдор, Павел, да где же вы?!» И спустился с небес восточный ветер. И закружил он вокруг танка… И словно очнулся от дурмана командир: — Осколочный! – закричал он, бешено вращая маховичок поворотного механизма. Движения заряжающего стали быстрыми и уверенными: — Готово! — Выстрел! Пушка рявкнула, загремела выброшенная гильза. Все в танке замерли, ожидая ответного выстрела. Но его не последовало. Командир поднял крышку люка, наполовину вылез из башни. С визгом поднялся соседний люк, появился заряжающий. Командир приложил к глазам бинокль и несколько секунд смотрел в сторону рощицы. Потом отнял от глаз оптику, обернулся к товарищу и неожиданно для себя сказал: — Ну, а как с ними по-другому? — Да только так и надо, — отозвался заряжающий. Если бы танки могли говорить «Нет, всё-таки отличный у меня экипаж. Лучший во всей ДНР. Командир Алексей Куракин – из Донецка. Механик-водитель Сергей Глушко – с харьковского тракторного. Заряжающий…»