"Одиночество"Как стыдно одному ходить в кинотеатрыбез друга, без подруги, без жены,где так сеансы все коротковатыи так их ожидания длинны!Как стыдно —в нервной замкнутой войнес насмешливостью парочек в фойежевать, краснея, в уголке пирожное,как будто что-то в этом есть порочное…Мы,одиночества стесняясь,от тоскибросаемся в какие-то компании,и дружб никчемных обязательства кабальныепреследуют до гробовой доски.Компании нелепо образуются —в одних все пьют да пьют,не образумятся.В других все заняты лишь тряпками и девками,а в третьих —вроде спорами идейными,но приглядишься —те же в них черты…Разнообразные формы суеты!То та,то эта шумная компания…Из скольких я успел удрать —не счесть!Уже как будто в новом был капкане я,но вырвался,на нем оставив шерсть.Я вырвался!Ты спереди, пустыннаясвобода…А на черта ты нужна!Ты милая,но ты же и постылая,как нелюбимая и верная жена.А ты, любимая?Как поживаешь ты?Избавилась ли ты от суеты;И чьи сейчас глаза твои раскосыеи плечи твои белые роскошные?Ты думаешь, что я, наверно, мщу,что я сейчас в такси куда-то мчу,но если я и мчу,то где мне высадиться?Ведь все равно мне от тебя не высвободиться!Со мною женщины в себя уходят,чувствуя,что мне они сейчас такие чуждые.На их коленях головой лежу,но я не им —тебе принадлежу…А вот недавно был я у однойв невзрачном домике на улице Сенной.Пальто повесил я на жалкие рога.Под однобокой елкойс лампочками тускленькими,посвечивая беленькими туфельками,сидела женщина,как девочка, строга.Мне было так легко разрешеноприехать,что я был самоуверени слишком упоенно современен —я не цветы привез ей,а вино.Но оказалось все —куда сложней…Она молчала,и совсем сиротскидве капельки прозрачных —две сережкимерцали в мочках розовых у ней.И, как больная, глядя так невнятноИ, поднявши тело детское свое,сказала глухо:«Уходи…Не надо…Я вижу —ты не мой,а ты — ее…»Меня любила девочка однас повадками мальчишескими дикими,с летящей челкойи глазами-льдинками,от страхаи от нежности бледна.В Крыму мы были.Ночью шла гроза,и девочкапод молниею магнийнойшептала мне:«Мой маленький!Мой маленький!» —ладонью закрывая мне глаза.Вокруг все было жуткои торжественно,и гром,и моря стон глухонемой,и вдруг она,полна прозренья женского,мне закричала:«Ты не мой!Не мой!»Прощай, любимая!Я твойугрюмо,верно,и одиночество —всех верностей верней.Пусть на губах моих не тает вечнопрощальный снег от варежки твоей.Спасибо женщинам,прекрасным и неверным,за то,что это было все мгновенным,за то,что их «прощай!» —не «до свиданья!»,за то,что, в лживости так царственно горды,даруют нам блаженные страданьяи одиночества прекрасные плоды.