Легендарный фильм отечественного проката, в котором на редкость своевременно (а не спустя десятилетия) был представлен выводок главных голливудских звезд во всем лучезарном величии их красоты и молодости: Марлон Брандо (41 год), Джейн Фонда (28 лет), Роберт Редфорд (29 лет). Правда, Редфорда в фильме очень мало, а Джейн Фонда появляется лишь дважды на протяжении первого часа (в советском прокате двухчасовой фильм по обыкновению разделили на две серии). Тем не менее, старшее поколение хорошо помнит фильм (как «Великолепную семерку» или «Как украсть миллион») и искренне полагает роли актеров «Погони» лучшими в их карьере. …Из тюрьмы сбегает рецидивист Баббер Ривз (Редфорд). Его друзья, подельники, родители и жена полагают, что беглец вернется в родной техасский городишко, где ему есть, у кого укрыться от погони. Но все получается наоборот: именно в родных краях, одуревшие от вседозволенности обыватели, в поисках развлечений, устраивают на Баббера Ривза настоящую охоту… Тема фильма понятна, и лежит в русле тех разоблачений нравов, которые были востребованы в американском кино 60-х годов. Все подано несколько с апломбом и «покрыто взбитыми сливками». В правдоподобие истории не верится, хотя мы и наслышаны о беспределе южных штатов середины прошлого века (вспомнить хотя бы прекрасно воссозданную удушающую атмосферу тотальной подозрительности в драме Элана Паркера «Миссисипи в огне»). Ситуацию осложняет веселый дубляж с модными западными словечками: кажется, что актеров, произносящих «Хэллоу!» или «Оукей!» (а еще было совсем смешное - «хеликоптэр», т.е. «вертолет», с ударением на последнюю гласную), так и колбасило от игры в западную жизнь. Помогать Пенну иронизировать над американцами не следовало, режиссер и без того несколько перегибает с эмоциональностью и карикатурой в сценах критики сытого общества. Одновременно Пенн не добирает в сюжетной продуманности и неряшливо выстраивает кадр, теряя из виду задний план (получаются курьезы вроде: разного маникюра у Джейн Фонды в одной и той же сцене или постоянно скатывающихся неведомо откуда «горящих колес» в эпизоде пожара на автосвалке). При множестве второстепенных лиц и развернутых картинах быта остается ощущение придуманности, экзальтированности истории, ее театральности, подогнанности под конкретные актерские штампы. Хочется трактовать фильм с меньшей дотошностью и это можно сделать, если рассматривать фильм не в координатах экзистенциальной драмы, а в поле вестерна – нового прочтения вечной истории об уважении личности с кольтом в руках и противостоянии «героя в белом» агрессивной серости.