Анна Очкина, кандидат философских наук, доцент Пензенского государственного педагогического университета: Сейчас стало очень популярно словосочетание демографическая политика, хотя несколько лет назад более популярным было сочетание демографический кризис. Но сейчас, поскольку кризиса и так достаточно, больше говорят о позитиве, и как правило, в контексте демографической политики говорят только о рождаемости. Хотя нужно сказать, что как раз у повышения рождаемости есть определенные пределы. А о смертности предпочитают, ну если и говорить, то не очень подробно. Известно, что у нас сохраняется так называемая естественная убыль населения, то есть ежегодно число смертей превышает число рождений. Но есть еще одна проблема, почти специфически российская — это сверхсмертность мужчин. Вот даже в статистической справке госкомстата там за совершенно сухими фразами официального документа отчетливо слышен панический ужас. 2006 года справка за 100 с лишним лет, за 110 лет, которые прошли с первой всероссийской переписи с 1897 года, мужская продолжительность жизни увеличилась в два раза, очень мало. Но за счет чего она увеличилась? За счет очень существенного снижения младенческой смертности. Россия была страной с очень высокой младенческой смертностью в начале XX века, с очень высокой. За счет снижения детской смертности. А вот смертность мужчин старше 40 лет за эти сто лет повысилась в России. То есть мы пришли к тому, что средний возраст стал смертельным фактически в России. И анализируются эти причины, но факты настолько тревожные, что вот это в общем этого поверхностного анализа, мне кажется, совершенно не хватает. Как ситуация складывается? Например, что у юношей, родившихся в 1989 году, кстати, год рождения моего старшего сына, только у 49% дожить до 60-ти, ну статистически. Как правило, говорят о кризисе 90-х годов. Кризис 90-х годов был шоком, в том числе и демографическим. Он, конечно, резко ухудшил показатель смертности. Он уронил ниже всяких возможных представлений показатель рождаемости, то есть это был, конечно, шок во всех смыслах, вот и в этой сфере тоже. Но нужно сказать, что ведь продолжительность жизни мужчин ведет себя не очень хорошо, начиная с 60-х годов. И многие демографы сейчас об этом говорят. То есть она вдруг в середине 60-х сделала скачок на 2-3 года вниз, что вообще говоря было совершенно непонятно для мирного времени и в общем то для времени, когда более-менее какое-то благополучие начало накапливаться. И в какие-то годы, например, на селе она вдруг достигла 57 лет, что для развитой страны было недопустимо. Потом ее подтянули до 65-ти. Опять были снижения, был застой. В 90-х годах, в 92-м году она рушится до 57 лет, шатаясь, кое-как, с падениями опять же в 98-м. Кстати, мужская смертность реагирует на все кризисы, в отличии от женской. Она добралась сейчас до 60-ти лет, то есть госкомстат заявил, что вот сейчас мужчины в среднем доживают до пенсии, то есть это очень всех радует. Но тем не менее показатели по возрастной смертности в возрастах, начиная с 35-ти лет, конечно, совершенно колоссальны, ужасны. Старше 45-ти, 50-ти — там уже приближаются практически к естественным показателям смертности, то есть когда выздоравливают как мухи, то есть безо всякой медицины, и то есть у нас в возрасте старше 55-ти лет только 36% мужчин. Вот как у нас складывается половозрастная структура. О причинах. Первую причину, которую всегда называют исконно русской причиной, пьют много. Мы пьем вроде бы не так много, и даже меньше итальянцев, и даже меньше поляков, если раскидывать на душу населения, но если говорить о крепких напитках, то мы пьем очень много. Потом у нас есть такая очень интересная статья в структуре смертности по причинам смерти, отдельно вынесена — смерть от отравления алкоголем. Отдельно настолько статистически значима, что вынесли отдельно. Долгое время было по 40 тысяч в год. Сейчас вдвое снизилось, сейчас стал снижаться этот показатель. Потом, конечно, у нас количество ДТП, если мы на количество личных автомобилей рассчитаем и на протяженность дорог, колоссально. А у нас в общем-то пока большинство водителей — мужчины. Но, наверно, было бы неправильно сводить только вот все к таким техническим причинам. То есть много пьют, плохо ездят. Ну, во-первых, хотелось бы узнать: а почему, собственно, много пьют и почему, собственно, плохо ездят? Дело в том, что если мы посмотрим на XX век и начало XXI века, то мы увидим, что в России это был век социального стресса. Конечно, ни в какой истории никакой страны, тем более России, не было каких-то необыкновенных, гладких, спокойных периодов, когда все улыбались друг другу и были счастливы. Но XX век был веком перелома, веком, когда на протяжении одного поколения очень резко менялись социальные условия, менялись правила игры. Людям приходилось переламывать, менять условия жизни очень резко. Это и революция, и гражданская война, и жесточайшая индустриализация ...