В российском прокате показали фильм «Пина. Танцующие мечты» (Tanztraume, 2010) – документальное кино, зафиксировавшее любопытный эксперимент - Пина Бауш, икона современной хореографии, собирает третью редакцию своего знаменитого спектакля «Kontakthof», позвав в качестве танцовщиков обыкновенных немецких школьников. Мороженое-рожок эта женщина облизывает как в последний раз. Размазанные губы. Пообвисшая грудь. Чёрное с блестками платье облегает так, что виден выпирающий от лет живот. Под мышкой - клатч. Им она бьёт себя по голове. А ещё прокуренным голосом хрипло и страстно ругается на всех этих одинаковыми каракатицами ползающих по сцене молодых людей. В финале победно заявляет в зал: «Мой муж любит моё тело». Боже мой, она ещё и пьяна. Два парня танцуют престранное буги. Мало того, что парни «из этих», так и танец – напере-косяк. Лихой и вместе с тем робкий танец-объятие. Долговязый блондин захватил длинной но-гой стан невысокого брюнета. Руками хватать неловко. Они ведь едва знакомы. А ногой вроде и ничего, прилично. Мадам суёт телефонную трубку в унитаз. На том конце провода хлопочет мужской голос. Мадам спускает воду. Она - ответила. Подобные пластические эпизоды-метафоры на гендерную тему - фирменный стиль хорео-графии Пины Бауш. Их можно пересказывать бесконечно. Но это сцены из совсем другого фи-льма, «Die Klage der Kaiserin» («Плач императрицы», 1990, режиссёр Пина Бауш). Ничего подобного вы не увидите в фильме Анны Линзель «Пина. Танцующие мечты» (так в нашем прокате перевели «Tanztraume», для зазывности прикрепив к названию божественное имя). Пина Бауш - спокойствие, только спокойствие, убранные в конский хвост волосы, чёрный свитер, брюки, мужские ботинки, чуть-чуть улыбки, неизменный Camel, круглая карманная пе-пельница на столе - в 2006 году Линзель уже снимала о ней фильм. Получилась обыкновенная ТВ-документалка, без взлётов и падений: только сцены из спектаклей и «говорящие головы» (комментарии Пины, комментарии танцовщиков), иногда, для пущей «подлинности», в кадре мелькала подвесная дорога Schwebebahn (великая достопримечательность Вупперталя) и Макдоналдс рядом с театром. «Tanztraume», конечно, интересней. Фильм фиксирует репетиционный период спектакля «Kontakthof», поставленного с подростками от 14 до 18 лет. За тридцать лет Пина Бауш презентовала «Kontakthof» трижды. Впервые - с собственной труппой в 1978 году. На премьеру пришло 50 человек, из них 20 вскоре покинули зал. Чопорная публика Вупперталя как в воду глядела: спектакль - провокация, издёвка над лучшими чувствами, режиссёр - радикальная феминистка. Бауш не задумывала ни того, ни другого. Всё, что ей было нужно, - сказать правду о людях, о преодолении ими собственных комплексов и перверсий. Ну да, в те времена ещё не принято было выражаться столь жгучим образом. Потребовалось не меньше десятилетия, чтобы Германия (да и то лишь после мирового признания гениальности собственной дочери) попривыкла ко всем этим «уродствам». Что такое «Kontakthof»? Кажется, в немецком словаре вовсе нет этого слова, но есть «kon-taktfeld» («контактное поле», «зона контакта»). Если же слово разъять на два: «kontakt» («контакт» или «связь») и «hof» («постоялый двор», «гостиница»), то мы получим вовсе не многозначную «Зону контакта», как переводят «Kontakthof» у нас, а образ вполне конкретный и грубый: дом свиданий, бордель. Место, где мужчина выбирает женщину. Старый дансинг, где происходит действие, - пространство временного пребывания, терри-тория встреч-расставаний. Трепещет, пощёлкивая, пластинка с приторным танго из репертуара Хуана Ллоссаса. Сходятся мужчины и женщины. Демонстрируют себя друг другу - завлекают, торгуются, паясничают, дразнят, убегают, остаются в одиночестве - вызывающие и беззащитные. Любая история от Пины Бауш ставит зрителя в положение вуайериста. С той лишь разни-цей, что подсматриваешь ты не за кем-то посторонним, а за самим собой. «Меня не интересует, как люди двигаются. Мне важно, что ими движет», - кто только не повторял это вслед за Бауш, но лучше не скажешь. Она не давала объяснений своим творениям. Помалкивала с журналистами. Когда видишь её работы - понимаешь, что перед тобой не вполне спектакль и уж точно не балет. Более всего происходящее на сцене напоминает жизнь. Давным-давно, в 33 года, получив в управление здание в провинциальном Вуппертале, Пина Бауш первым делом переименовала балетную труппу в танц-театр («Tanztheater Wuppertal»). Через какое-то время совершила революцию: велела танцовщикам на сцене играть не эфирные создания, а обыкновенных людей. Вмонтировать в танец простые движения обыденной жизни – ко-выряние в носу, размазывание слёз по лицу, шлепки, тычки, почёсывания и пощёчины. Артисты заговорили на разные лады: шептали, устраивали истерики, несли чепуху. Танцевали, казалось, невзначай. Выглядели просто людьми, которых потянуло на танец. Естественные движения, свобода от заученных формул, экспрессивный, спотыкающийся жест. Ещё одно ноу-хау от Бауш, уже ставшее в contemporary dance общим местом: танцевать может каждый. Любой рост, вес, цвет кожи. Все равны. 2000 год - выход «Kontakthof mit Damen und Herren ab ’65’» («Зоны контакта, дамы и госпо-да за 65»). За два года до события в Вуппертале появилось объявление, приглашавшее пожилых людей без актёрского опыта принять участие в отборе. В 2007 году Пина Бауш решила в третий раз повторить историю «Kontakthof», сделав ставку на нежный возраст. По Вупперталю снова висели объявления. Отобрали сорок человек. Репетировали год, каждую субботу. Кадры с Бауш в «Tanztraume» уникальны уже тем, что это её последние съемки в кино – через год она умрёт от поздно диагностированного рака. В фильме Бауш появляется нечасто: ободряюще улыбнётся, даст ценные указания и вскоре, извинившись, откланяется: «пора на репетицию». В её отсутствие у Бенедикт Биллет (Benedicte Billet) и Жозефин Анн Эндикот (Josephine Ann Endicott) - профессионалов «Танцтеатра» - непростая задача. Подростки-дички разных вероисповеданий и социальных слоев должны научиться главному, что умеют танцоры Бауш: разоблачаться полностью, во всех смыслах. Поэтому эти уже немолодые дамы орут друг другу в лицо: «Ступня! Щека! Спина! Живот! Колено! Рука!» За их спинами теснятся, по-солдатски молниеносно подчиняясь крикам, новоис-печённые артисты. Ещё месяц назад они знать не знали, кто такая Пина Бауш. Многие даже не умели танцевать. Ты же женщина! Грудь вперед, попу назад - покажи свое тело! А ты - мужчина! Где твои плечи? Дотроньтесь до носа мужчины. До волос женщины. Сейчас! Камера фиксирует настоящие мучения: в первый раз, на глазах толпы, отрабатывать плав-ные, обольстительные движения навстречу друг другу - что может быть ужаснее? Кажется, этот мужской голос со старомодной пластинки просто издевается над твоими стараниями: «Милос-тивая госпожа, Вы так прекрасны, что я не осмеливаюсь взглянуть на Вас». «Tanztraume» в полной мере демонстрирует то, что спектакли Бауш, по её собственным словам, «не растут от начала до конца. Они прорастают изнутри - наружу», а ещё есть психотера-певтический эффект её метода. «Сначала мне было очень непривычно. Даже просто за руки». «Прикосновения - довольно большая проблема в этих танцах. Потому что я раньше никогда этого не делала. Я ещё никогда не влюблялась по-настоящему», - девочки почти краснеют, говоря это, но им любопытно пойти до конца. Через год участников «Kontakthof» не узнать. Один паренёк рассказывает, что «стал обща-ться с людьми, к которым никогда бы не подошёл раньше», у другого - высокие оценки по всем устным предметам, тогда как обыкновенно он просто отмалчивался на задней парте. И, разумеется, все они, как в мультфильме про Чебурашку, «передружились». - Твоя сцена о том, как один человек хочет, чтобы другой человек… ну… - Жозефин сочув-ственно смотрит на Алекса, который готов провалиться сквозь землю, - снял с себя одежду. Это немного неловко, когда ты делаешь это в первый раз, но в какой-то момент тебе придётся это сделать. Алекс делает - но ничего особо щекотливого мы не дождёмся. «Tanztraume», благодаря это-му флёру неопытности и незнакомства с жизнью, окружающему его героев, - очень целомудренное, нежное кино. Может быть, даже слишком целомудренное. Пройдя знаменитую сцену ощупывания (метафора, конечно: женщина - в толпе мужчин, каждый с любопытством, вручную изучает её, как ребёнок куклу, и точно так же бросает), Ким делится: «Моей героине было грустно, и поначалу все они хотели меня подбодрить, но скоро их прикосновения стали более грубыми… в конце концов остался один Сафат. Ну и… он шлёпнул меня по заднице». Пока героиня Ким плачет, молодые люди устремляются за новой девицей. Сценарий стар как мир. Джой нервничает - ей никак не даётся независимая походка с бесстрастным лицом. - Я не уверена, что смогу… - Когда я танцевала эту партию, у меня был озноб, у меня волосы вставали дыбом, я едва могла дышать, а просто ходить туда-сюда, как ты сейчас… - Жозефин разводит руками. Через полгода Джой сидит на стуле и запросто то мяукает, то криком кричит: «Любимый! Любимый!..» Сафат всё время роняет пюпитр, тянет руки к Джой - она проходит мимо с высоко поднятым подбородком. Льняные волосы, худоба топ-модели, нордический взгляд - какая осо-ба. Сценические этюды от Пины Бауш вполне могут конкурировать с жизнью. По плотности переживаний они даже перегоняют её. Недаром именно над кадрами из «Кафе Мюллер» роняет слёзы герой Альмодовара («Поговори с ней»): одинокая женщина вслепую идёт по пустой зале кафе, ища кого-то отчаянными руками, но находит только стулья. Что за жизнь у этой сомнамбулы, понятно без слов. Точно так же, как всё понятно про жизнь другой дамы - всего лишь по одной, оброненной в «Вальсах» (1982), фразе: «Ещё немного вина, сигаретку, но только не домой». За время Пины Бауш спектакль «Kontakthof» прошёл три круга. Тридцати-сорокалетние та-нцевали настоящее, мужчины и женщины за шестьдесят пять - прошедшее. Танцевали не столько мечту, сколько реквием по ней. Подростки, конечно, танцуют будущее. Как бы карамельно это ни звучало. В качестве бонуса промо видео видеоинсталяции с выставки Питера Пабста (Dream Spaces an exhibition by Peter Pabst 2009) состоявшейся в Bochum Museum 2009 (Germany) и посвящённой памяти Пины Бауш.