Уникальная картина «Солнце неспящих» (точнее был бы перевод «Солнце усопших») снималась с перерывами в течение «библейских семи лет» — с 1985 по 1992 год, и она стала словно метафорическим итогом как всего советского кинематографа, так и социалистического образа жизни. В то же время во многом автобиографическое для режиссёра произведение о взаимоотношениях отца, фанатичного ученого в области медицины, пытающегося в одиночку получить необходимую для лечения вакцину, и его сына, который вполне мог стать закоренелым преступником, оказалось удивительно цельным и ритмически безукоризненным. Всё разыграно легко, импровизационно, ненавязчиво, с грузинским тактом, словно с печальной улыбкой. И с поистине шекспировским трагизмом рассказано не просто об отце и сыне, которые по-разному выражают свой бунт против обезличивающей системы, но ещё и о «распавшейся связи времён». Это трогательная и эмоционально потрясающая эпитафия тому, что было и уже никогда не будет.Лента Теймураза Баблуани, который упорно и целеустремлённо (подобно своему главному герою), переснимая и доснимая сцену за сценой, добиваясь на протяжении стольких лет исключительно верного и точного конечного результата, непостижимо спрессовала время и поневоле превратилась в пророческое творение. Предугадана в иносказательном плане и судьба Грузии, и то, что ожидало СССР накануне краха империи. Главную роль отца блестяще исполнил Элгуджа Бурдули, получивший уже в новой России премию «Ника», а фильм в целом был награждён главным призом на фестивале «Кинотавр» в 1992 году — оба этих факта почему-то вызвали крайнее раздражение у Никиты Михалкова, обидевшегося за свою «Ургу» и актёра Владимира Гостюхина. Но премия жюри для «Солнца неспящих» на международном кинофестивале в Берлине в 1993 году, где вообще отсутствовали в конкурсе чисто российские картины, лишний раз подтвердила, что на Западе тоже оценили вклад грузинского режиссёра в дело расставания с прежними мифами.