В июле 1991 года я прилетел в Буэнос-Айрес для репетиций собственного мюзикла. Я написал его по заказу испанской компании «Всемирные мосты культуры», а ставить его должны были в Буэнос Айресе. От той поездки у меня осталась масса добрых впечатлений и ностальгических воспоминаний. Часть из них вылилась в серию Аргентинских рассказов, а кое-что я держу про запас. Из этих запасов памяти недавно всплыла еще одна встреча, о которой я до сих пор не рассказывал, но вот подошло время написать и о ней… В той поездке судьба свела меня с музыкантом, творчество которого полюбил на всю жизнь, а его диски стали любимейшими в моей обширной музыкальной коллекции. Он, наверняка, уже и не вспомнит меня, но я очень благодарен судьбе, давшей мне возможность узнать этого уникального музыканта, певца и композитора, которого сегодня называют «национальным достоянием Аргентины». Зовут его Луис Салинас… В Буэнос-Айресе меня принимали как дорогого гостя и, конечно же приготовили культурную программу, в которую входило посещение нескольких спектаклей и концертов самых различных жанров. В самый первый вечер, практически через три часа после 26-часового перелета мне довелось посетить концерт звезды аргентинского танго, певицы, танцовщицы и актрисы Игл Мартин. Концерт тот назывался «Ritos and Condombre», он успешно шел в театре уже несколько лет при полных аншлагах. Билетов на «Ritos and Condombre» было не достать за полгода вперед, но мой приятель Хорхе, ведущий импресарио Аргентины, был всемогущ и бескрайне гостеприимен. Не существовало в Буэнос-Айресе преград, которые бы он не преодолел. Как только зашел разговор о великой Мартин, Хорхе решил, что всем надо пойти ее на концерт. Он тут же сделал несколько звонков и через час нам привезли билеты в партер. Хозяин эффектно преподнес их под общие аплодисменты гостей, собравшихся в его доме. Времени до спектакля оставалось совсем немного, и Хорхе с друзьями стали наперебой объяснять мне, какого уровня артистку нам предстоит увидеть и услышать. Их рассказ настолько заинтриговал меня, что я просто не мог дождаться начала шоу. Следуя старинной аргентинской традиции, на тот концерт мы, естественно, опоздали. Восторженные объяснения и стоны в предвкушении предстоящего шоу, вкупе с льющимся шампанским и цитатами из песен великой Мартин успешно похоронили чувство времени. За всеми этими восторгами и тостами мы перестали думать о такой мелочи, как начало спектакля, а когда вспомнили, то оставалось меньше пяти минут, чтобы доехать до театра и попасть в зрительный зал. Как по пожарной тревоге, вся толпа выскочила из дому, расселась по машинам и понеслась в театр, отчетливо понимая, что нам уже ни за что не успеть к третьему звонку… Пробираясь в полной темноте к своему месту и слушая шипение сидевших, я чувствовал себя сильно смущенным. В зале было темно как на дне морском, на сцене, казалось, ничего не происходило, только в одиноком луче прожектора стояла худая волоокая красавица с подобранными в высокую прическу смоляными волосами. Прикрыв глаза, едва шевеля губами, она читала стихи. Зал, застыв, смотрел на ее выбеленное лицо, на котором настоящим пожаром горели чувственные губы, накрашенные нарочито яркой помадой в стиле 30-х годов. Я, ни слова не понимая по-испански, уже через минуту был захвачен этой декламацией совершенно непонятных, но завораживающе мелодичных стихов. Ее чтение было похоже на медитацию, на молитву неизвестному мне экзотическому Богу, в нем отчетливо слышалась ритмика, присущая танцу. Да, пожалуй, это был танец в стихах… Мартин дочитала стихотворение, под зазвучавшие аплодисменты свет прожектора стал медленно угасать, а справа от того места, где стояла певица начал медленно появляться световой круг от луча другого прожектора. В снопе этого несущегося из мрака потока света я увидел сидящего на высоком стуле гитариста. Он был полноват, длинные черные волосы, завиваясь крупными кудрями, ниспадали на плечи, глаза были закрыты, голова слегка наклонена, как будто он хотел услышать ответ гитары, а руки медленно поглаживали струны. Гитарист начал играть какую-то щемяще-минорную и очень ностальгическую балладу. В мелодии было что-то от фламенко, но это была аргентинская музыка, более сложная гармонически, с характерными мелодическими оборотами и разрешениями… Если честно, то больше из того концерта я ничего не помню ни о певице, ни о других музыкантах оркестра: гитарист полностью захватил мое внимание и эмоции и уже не отпускал до самой последней минуты. Он играл как Бог. Все, что происходило вокруг него, враз померкло для меня, и больше уже не привлекало особого внимания. Естественно, Мартин была потрясающа. Несомненно, оркестр играл великолепно. Но бесспорным центром моего внимания был именно гитарист. Он и его акустическая гитара на время спектакля стали настоящим магнитом моих чувств. Гитарист был молод, экспрессивен и полностью растворен в музыке и действии на сцене. Он смотрел на певицу с обожанием и восхищением, сопереживал каждому ее слову и букваль ...