Леонид Филатов: «Герой нашей сегодняшней передачи не был оценен в театре, где он служил, ни количественно, ни качественно. Сказать, что телефон охрип от звонков со студий с приглашениями? Тоже нет. Так вот – как жил, так и жил. И так, видимо, продолжалось всю его жизнь. Какая-то странная у него была судьба: снимался в кино, играл в театре. Но ощущение было такой ровной творческой судьбы: без взлетов, без особых падений.Это было тем более странно, потому что он был человек такой яркой фактуры: мало того, что талантливый, но очень красивый человек. И, вообще, он, и его жена, актриса Нэлли Корниенко, были в ту пору, может, самой красивой актерской парой в Москве, а может и во всем Советском Союзе.Но как-то вот, люди, от которых зависят актерские судьбы (я имею ввиду режиссуру, в первую очередь), как-то они этого талантливого и яркого человека недорассмотрели, я бы сказал. И это печально, что люди такого калибра, такого масштаба не прозвучали в искусстве так громко, как могли бы и должны были бы прозвучать.Талантливейший русский артист Юрий Васильев…»Юрий Соломин: «Придя после института, он сразу играл в «Маскараде» Звездича у Варпаховского. И это, это о многом говорит: его брали, его снимали. Другой вопрос, что все-таки нужны такие роли, которые бы ставили какие-то вехи. Это первое. Второе – нужно иметь характер. Он был очень мягкий человек. Он был такой очень влюбчивый человек в работу, вот. Но он никогда не лез – вот это основная черта его характера, которая и осталась у нас у всех в памяти, и в сердце, наверное. Он никогда ничего не просил. Он никогда ничего не требовал. Он был очень скромным, таким настоящим тружеником, работягой…»Василий Бочкарев: «Весь путь Малого Театра прошел с ним Виталий Соломин, его друг. Тот человек, которому можно верить. В своем дневнике он писал: «Я делал внеплановый спектакль по рассказам Альберто Моравиа. Юра репетировал несколько главных мужских ролей. Спектакль не выпустили. Его дружеская поддержка, понимание, значительно смягчили драматизм ситуации. А вообще я его звал «Вася», а он меня «Рыжим». Но это не было панибратство, это было скорее выражение нежности. В театре ко мне редко кто заходил поздравить с премьерой. «Вася» ко мне заходил всегда, он был искренним, я ему верил. Он говорил: «Старичок», - и обнимал, остальные слова были уже неважны. От кого-то я слышал: «Талант должен быть тихим». Мне это понравилось, «Васин» талант был тихим…»