Год выпуска: 1976Страна: СССРЖанр: драмаПродолжительность: 01:36:36Режиссер: Алексей Герман.Автор сценария: Константин Симонов.В ролях: Юрий Никулин, Людмила Гурченко, Алексей Петренко, Ангелина Степанова, Екатерина Васильева, Николай Гринько, Люсьена Овчинникова, Михаил Кононов, Лия Ахеджакова, Р.Садыков.По повести К.Симонова "Из записок Лопатина".Конец 1942 года. Фронтовой журналист Лопатин (Юрий Никулин) приезжает в Ташкент в 20-дневный отпуск за Сталинград. Ему, оглушенному и ослепленному огнем, мирная жизнь кажется странной и непривычной: размокшие саманные домики, снег пополам с грязью, хлебные карточки, судорожно зажатые в кулаке, сводки от Советского Информбюро, убогий быт, похоронки и... театры, которые продолжали работу в тылу. За 20 дней отпуска без войны Лопатин успевает побывать на Ташкентской киностудии, где снимается фильм по его военным очеркам, встретить новый 1943 год в мирной компании, и пережить яркую любовь...Камерная история военного корреспондента, оказавшегося в глубоком тылу в дни войны, давала возможность опосредованного разговора о происходящем в тылу и на фронте, о жизни, культуре, искусстве, о правде и лжи. Именно простота истории дала режиссеру возможность выстроить сложную композицию, в которой пересекаются, комментируют друг друга, сквозные мотивы, обнаруживающие в самих себе степень неизбежной приспособленности к требованиям времени и степень преодоления этой ангажированности эпохой. В контекст фильма попадает все — подробности быта тыловой жизни, ее парадные, официальные стороны, съемки фильма о войне, театральный спектакль и споры закулисья, лирические и драматические отношения героев. Ткань фильма вмещает в себя как органические, подлинные проявления материала, так и искусственные его сигналы. Наблюдающая за происходящим в предкамерном пространстве камера равно внимательна к каждому предмету, к каждому лицу. Она непредвзята и как бы уравнивает притворное и естественное, и в том, и в другом высматривая оборотные стороны. Отсюда — стереоскопичность, подлинно реалистическая полнота изображаемого. Документальная стилистика не противоречит замыслу, напротив — позволяет погрузиться в реконструируемый мир как в воскрешенную в своей безупречной правоте правду истории. Каждый элемент композиции проходит проверку, испытывается, постепенно приоткрывая логику собственных превращений. Таково в фильме звучащее слово, которое способно утаивать смысл и пытаться проявить его. Это слово, сказанное с трибуны, и слово-просьба, обращенное к Лопатину женщиной, не желающей верить в смерть мужа. Это цитата из пушкинского «Пира во время чумы», и строчка из песни «...до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Это слово-исповедь случайного попутчика Лопатина и слова неловкого объяснения с любимой женщиной. Роли слова многообразны, они зависят от личности человека, от обстоятельств, от атмосферы действия и в то же время обладают своей автономностью, позволяя личности сохранить себя. Столь же сложно, слоисто строится изобразительная вязь фильма. И кажущаяся непродуманность, невыстроенность кадра, и как бы случайные перебивки, и непривычные, словно бы явленные памятью типажи — кажется, материал является в необработанном качестве. Эта иллюзия чрезвычайно важна для постановщика. Все, что представлено зрению и слуху должно обладать абсолютной мерой достоверности, которая и есть исходный пункт, оселок художественного замысла. В самой ситуации — приезде корреспондента с фронта в тыловую, мирную жизнь — заложена возможность сличения реально виденного Лопатиным и представлений о войне тех, кто живет в тысяче километров от передовой. Он приносит с собой другое знание, контрастирующее с тем, которое складывается у эвакуированных. И эти две правды создают драматическое напряжение киноповествования, позволяя оценить каждую с позиций другой. Концепция Германа вошла в противоречие с официальным подходом к изображению войны. Крамола виделась в самой фактуре фильма, в его проблематике, в его направленности. Количество поправок, предложенных режиссеру, было несчетным. Требовали изменить тональность, исправить реплики, переснять эпизоду, «исправить» финал. Только личное вмешательство К. Симонова — выступления на обсуждениях, письма в ЦК, в Госкино, — помогли фильму состояться и выйти в свет. А. Герман не вписывался в правила нормативной эстетики, и сколько бы поправок ни делал, оставался верен самому себе. Но позволенное Герману оказалось запретным для других. Развитие реалистических тенденций в отечественном кино было искусственно заморожено, что, несомненно, нанесло ему страшный ущерб.(c) Ирина ШиловаПризы: Роттердам-87; Премия Ж.Садуля-77 (Франция)