XI

СССР (Россия), г. Ижевск<br><br>Этот ижевский проект зарождался в конце восьмидесятых как трио - Дмитрий Носков, Василий Агафонов и Костя Багаев. Молодые музыканты коллекционировали звуки и шумы, пытаясь с их помощью создать цепочку образов и ассоциаций, воплощенных в цельную картину. Шипение магнитофонной ленты, шипение примитивной отечественной электроники, шипение электронаводок на микшер воспринималось ими как белый шум, как элемент холста на картине. Они игрались со звуком и купались в нем. В конце концов, они и окрестили себя звуком - как впечатление от стука бамбуковых палочек, случайно упавших на лестницу поздним летним вечером.<br> «Мы считали, что самое главное - это создать атмосферу, содержащую в себе настроение, - вспоминает Василий Агафонов. - Не нужно ничего конкретного, о чем можно сказать словами. Мы считали, что музыка в сочетании с поэзией должна нести в себе нечто большее, чем быть способом выяснения отношений с самим собой или с внешним миром».<br> Никто из них не умел играть ни на одном из музыкальных инструментов. Самым опытным из участников проекта выглядел Дима Носков, поскольку со времен стройотряда неуверенно владел тремя блатными аккордами. Необходимости в остальных аккордах не было - их заменяла игра на ненастроенных инструментах и «экспериментальное звукоизвлечение», которое, по воспоминаниям участников, «было более интересным занятием, чем сочинение и запись песен».<br> Им казалось, что кроме искусства в мире не существует ничего интересного. Под влиянием произведений Кортасара, Кафки, Кобо Абэ сочинялись рассказы, стихи, рисовались картины. Работавший университетским фотографом Костя Багаев, купив в рассрочку синтезатор «Поливокс», направил общую творческую энергию в область звуковых ландшафтов.<br> На репортерский магнитофон Дима Носков записывал звуки улицы. Перенося рев осла из городского парка культуры в ткань электронного полотна, он находил в нем крики жар-птицы. Вася Агафонов, наибольший радикал и максималист, вскоре получил почетный титул «мастер подводной музыки». Его конек заключался в умении мастерски обыграть дальний план, создавая своими фоновыми звуками необходимое настроение.<br> В одной из ранних инструментальных композиций Агафонов засовывал в полость подфуззованной электрогитары карандаш и с его помощью извлекал оттуда замогильные скрипы. Носков насиловал древнюю виолончель и бас.<br> Багаев, окруженный «Поливоксом», ударным синтезатором «Роктон» и гитарным синтезатором «Лидер-2», создавал эскизы будущих мелодий. Так родилась инструментальная композиция «Береговая осень», навевающая образ печального человека, бесцельно бродящего вдоль берега моря.<br> …Спустя полгода в недрах проекта созрела потребность записать первую композицию. «У нас появилось желание сделать нечто, совсем ни на что не похожее», - вспоминает Агафонов. В связи с этим в творческих кругах Ижевска негласно был объявлен поиск вокалистки, знавшей (хотя бы в рамках школьной программы) французский язык. Петь на русском музыканты побаивались, хотя сам текст композиции «Лошадь моей жизни», написанный Багаевым, откровенно интриговал: «Лошадь моей жизни/Однажды вышла на берег/Вышла на берег из моря/Она жила там давно/Еще до моего рождения/Глубоко под водой/Ела тростник…»<br> Вокалистка Таня Ерохина всплыла неожиданно - прямо из бассейна. Тогда казалось, что у нее мало общего с этими оторванными от жизни мечтателями. Бывшая манекенщица с огромными серыми глазами, мастер спорта по пулевой стрельбе, тренировки по плаванию, академическое образование в музыкальной школе и специальность «экономист». Тем не менее она сразу попала в струю.<br> «Моим первым впечатлением от ребят было удивление от обилия идей и степени свободы в выборе их воплощения, - вспоминает она. - Когда я начала петь, они сразу же заставили меня забыть обо всем, чему я училась в музшколе. Я пыталась петь оформленным звуком, но мне сказали: «Пой, как будто мурлычешь колыбельную. Без напряжений голоса, легко и свободно».<br> Подстрочно переведенный на французский язык текст «Лошади» был воплощен эротическим шепотом - на фоне медитативной электронной психоделии, диссонансных звуков гитары и нарочито упрощенного баса. Пространство для аналогий практически отсутствовало, и этот факт вскоре получил вполне материальное подтверждение. Снятый в университетском подвале черно-белый видеоклип «Лошади» занял первое место во всесоюзном конкурсе «Программы А». После этого они окончательно поверили в собственные силы. Шел девяностый год.<br> Одна за другой стали создаваться невеселые медитативные композиции «Белый черт ландыш», «Лоскуток», «Слабый тигр». Тексты писали Багаев и Носков - писали весьма оригинальным образом, как, впрочем, и все, что они делали. «Я включал инструментальную часть мелодии, записанную несколько раз подряд на часовую пленку, - вспоминает Багаев. - Музыка диктовала тему. Затем я брал огромный англо-русский словарь и из нескольких вариантов перевода память выхватывала отдельные слова, которые затем превращались в фразы».<br> Большая часть текстов посвящалась животным или растениям - в откровенно сюрреалистическом видении: «Слабый тигр, раненный в кровь/С глазами немого мальчика/Связался с луной по чуткой радиостанции/И жаловался, глупый, на пулю».<br> После рождения подобных опусов начиналась кропотливая работа с вокальными интонациями и произношением каждого слова. Текст изрисовывался графиками темпоритма: паузы, крещендо, пиано. На создание каждой композиции уходило не менее месяца, что, похоже, никого сильно не волновало. Процесс был для них важнее, чем результат.<br> Вполне возможно, что альбом «Легкое дело холод» так бы никогда и не появился на свет, не объяви Дима Носков о своем уходе из группы. В тот момент он окончательно решил, что в дальнейшем совмещать репетиции и бизнес будет, по меньшей мере, нечестно.<br> «Сообщение Носкова об уходе было для всех нас как гром среди ясного неба, - вспоминает Багаев. - К тому моменту у нас была готова половина композиций и мы мобилизовали все силы, чтобы доделать альбом».<br> Запись протекала в течение всего 91-го года на квартире у Багаева. На начальном этапе в ней приняли участие еще два человека: Андрей Гостев и Дима Лекомцев (гитара и бас в «Береговой осени»). В остальных композициях звуковой рисунок осуществляло трио Багаев-Агафонов-Носков по каким-то своим, подчиненным ощущениям, законам.<br> «Гармоничного звучания мы добивались внутренним чутьем, - вспоминает Агафонов. - Играть по правилам мы так и не научились, да и особого желания не было. Мы слушали много хорошей музыки - от Ино до Throbbing Gristle и понимали, что «играть как все» недостаточно. Для общей гармонии и завершенности нужно играть очень хорошо. Считая это безнадежным занятием, мы продолжали играть очень плохо».<br> В подобной ситуации нередко выручали технические фокусы и мастерски подобранные шумы. Записанная на 19-й скорости пленка крутилась в обратную сторону в два раза медленнее. Раскаты грома брали с театральных пластинок, «человеческие» вздохи извлекали из баяна с дырявыми мехами. Записывали звуки во время прогулок по Луна-парку и плач ребенка во дворе. В двух песнях фрагментарно использовалось разбитое пианино производства 1885 года, стоявшее дома у Багаева. Игра щетками на пионерском барабане органично вписывалась в общую картину. Не подозревая о существовании сэмплера, они пытались создать его ручной аналог, пропуская сигнал через три последовательно подключенных друг к другу магнитофона.<br> «Нами двигала техническая невозможность самовыражения, - вспоминает Багаев. - В этом была одновременно беда и обида на то, что у нас связаны руки. После этой записи нам стало казаться, что если художнику дать все, что он захочет (в плане инструментов), у него начнется кризис».<br> Однако ближе к концу сессии кризис начался внутри самой группы. Можно допустить, что слишком мучительным оказался уход Носкова в собственные коммерческие проекты. Инструментальную композицию «Хрупко двух» Багаев и Агафонов записывали фактически вдвоем.<br> «Это была одна из последних композиций, - вспоминает Агафонов. - Думаю, в ней присутствует настроение чего-то приближающегося, не совсем хорошего».<br> «В группе сложилась ситуация, противоречившая всем законам физики, когда одноименные заряды со страшной силой притянулись, а потом с не меньшей силой оттолкнулись, - считает Таня Ерохина. - Если бы тогда у нас в жизни все было хорошо, то ничего в результате не получилось. Над нами властвовало душевное неспокойствие, смятение, атмосфера фабричного индустриального города, черные энергетические дыры. Людям должно было быть очень плохо и тревожно, чтобы такой альбом получился».<br> Финальную композицию «Снежный мед» Таня записывала в ожидании рождения ребенка. Песня получилась как колыбельная - с рефреном «смерть - не худший грех» и партией клавиш, впервые наложенных в профессиональной студии. Снятая на цвет<br> ную кинопленку видеоверсия «Снежного меда» (с Ерохиной в главной роли) заняла спустя год первое место в конкурсе видеоклипов программы «Экзотика».<br> Но группы в тот момент уже не существовало. Заглядывать в будущее было для них безнадежным занятием. После ухода Ерохиной музыкантами была «честно замучена» добрая дюжина претенденток, однако ни одной из них не удалось приблизиться к загадочности и нежности Татьяниного голоса.<br> …Объединенные очевидной драматургией «песня - инструментальная композиция», все девять треков «Стука бамбука в 11 часов» вышли в виде магнитоальбома в ноябре 91-го года под названием «Легкое дело холод».<br> Впоследствии музыканты объясняли это название отражением состояния, близкого по ощущениям с «холодом». Будь то пустота, смерть или что-то еще, с этим связанное. Современники восприняли альбом как звуковую дорожку к несуществующему фильму, проект которого был отменен, а песни остались.<br> В оформлении обложки был использован реальный фотосюжет: глупый мокрый котенок сидит на снегу, печально смотрит на небо и мечтает о чем-то своем - незримом, недосягаемом и, увы, несбыточном.<br><br><br>Дмитрий Носков — звукозапись, сэмплирование, виолончель, бас<br>Василий Агафонов — гитара, аранжировки<br>Константин Багаев — клавишные, программирование ударного и гитарного синтезаторов<br>Татьяна Ерохина — вокал<br><br><br>La cheval de mie (1990)<br>«Лёгкое дело холод» (1991, 9-трековый магнитоальбом)<br>«Лёгкое дело холод» (2000, Izhitsa Records, CD-переиздание с измененным порядком следования частично обновленных треков, дополненное пятью ремиксами)<br><br> Электроника<br> Трип-хоп, эмбиент, пост-рок

5