1 июня - особая и трагическая дата для казаков. Первого июня 1945 года в “долине смерти”, рядом с австрийским городом Лиенц, на основе Ялтинского соглашения английское командование насильственно передало в руки советских карательных органов около 70 тысяч казаков “Казачьего Стана”, включая стариков, женщин и детей, тем самым, обрекая их на смерть в лагерях. Эти события впоследствии были названы “казачьей Голгофой”. Но путь казаков на “голгофу” начался раньше. Директивой председателя ВЦИК и руководителя Оргбюро ЦК РКП(б) Свердлова от 24 января 1919 года предписывалось: “Последние события на различных фронтах и в казачьих районах, наши продвижения вглубь казачьих войск заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Провести массовый террор против богатых казаков, истребляя их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам". “Освобождая” казачьи земли, в станицах расстреливали в сутки по 30-60 человек. Только за 6 дней в станицах Казанской и Шумилинской расстреляно свыше 400 человек. В Вешенской — 600. Так начиналось “расказачивание”. Это уже потом были Соловки, 20-е и 30-е годы и подавление “Кубанского саботажа”. Но несломленная, уцелевшая часть казачества так и не смирилась с советской властью. “В сентябре 1932 года, закопав зерно в землю, казак Самбуровской станицы Северо-Донского округа Бурухин, когда ночью пришли хлебозаготовители, “вышел на крыльцо в полной парадной казачьей форме, при медалях и крестах и сказал: “Не видать советской власти хлеба от честного казака”, а его сын ударил топором по голове “активиста-наводчика”. В конце ноября 1932 года восстали жители станицы Тихорецкой на Кубани, почти две недели мужественно отражавшие атаки вооруженных до зубов чекистских карателей, пустивших в ход артиллерию, танки и боевые отравляющие газы. Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых и нехватку продовольствия и боеприпасов, восставшие держались, в общей сложности, двенадцать дней и только на тринадцатый день бой по всей линии прекратился. Расправа началась в первый же день, после отступления от Тихорецкой повстанцев. Расстреляны были все без исключения пленные, захваченные в боях. Началась расправа с мирным населением. Расстреливали днем и ночью всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим. Не было пощады никому - ни детям, ни старикам, ни женщинам, ни даже больным. “Я был мальчиком, когда в станице Усть-Медведицкой красные на моих глазах зарубили отца, изнасиловали обеих сестер, а потом повесили. Я прятался в камышах, а красные искали меня по всей станице: “Щенка прибить тоже надо!” Я бежал, бродяжничал. Оказавшись в детдоме, назвал другую фамилию. Началась война, меня призвали в Красную армию. В первом же бою перешел на сторону немцев. Сказал, что буду мстить за всех родных, пока я жив. И я мстил” - вспоминал казак из станицы Усть-Медведицкой. “Я родился в августе 1925 года в Новочеркасской тюрьме. Отца и мать расстреляли вскоре после моего рождения. По просьбе матери меня передали в ее родную станицу Кривянскую. Усыновителем стал казак Григорий Назарович Пивоваров, в годы гражданской войны служивший у моего родного отца в летучих отрядах, боровшихся с большевиками. Приемную мать звали Евдокия Ильинична. Они скрывали, что я им не родной сын. Летом 1942 года пришли немцы с казаками. Стали формировать добровольческий казачий полк. Я первым в станице стал добровольцем 1-го казачьего полка (1-й взвод, 1-я сотня). Получил кобылу, седло и сбрую, шашку и карабин. Принял присягу на верность батюшке Тихому Дону. Стал служить под командой Походного атамана полковника Павлова, с которым связал себя на жизнь и на смерть. Отец и мать похвалили и гордились мною” (из воспоминаний казака В.Пивоварова из станицы Кривянской). Это лишь немногие из многочисленных эпизодов сопротивления казаков большевицкому геноциду. А тем, кто пытается обвинять казаков в “предательстве”, не мешало бы как следует изучить предысторию их морального и политического выбора.