* «ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ»: В ЭТОМ КОРОТКОМ РАССКАЗЕ – ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ… * Я учу студентов писать. Могу научить любого, было бы желание. Но попалась мне Михаль, чему я мог научить её? После первого года обучения фильм Михаль послали на фестиваль в Венецию. А сценарий полнометражного фильма взяли для постановки в Англии. Она была уверена в себе, я даже подумал, вот бы мне так. Чуть свысока слушала мои лекции, но не пропускала ни одной, мне это льстило. И вот как-то при мне она унизила другую девочку. Самую тихую в классе, Эсти. Та подошла к ней посоветоваться, и вдруг слышу, Михаль ей говорит: «Ты зря теряешь время. Лучше тебе это сейчас понять, чем позже». Я замер. Михаль увидела меня, не смутилась. - Эсти не должна жить иллюзиями, - сказала она так, чтобы все слышали. - Она не умеет писать. У неё нет никаких шансов стать сценаристом. - Извинись перед ней, - сказал я. Я еле сдерживался. - И не подумаю, - ответила Михаль. Не помню, как довёл урок до конца. Не знаю, почему не удалил её из класса. Вышел, не прощаясь. Меня завело всё: и высокомерие Михаль, и покорность Эсти, и молчание всего класса. Через несколько занятий я уже понял однозначно - Михаль больна: она не чувствует боли других. Но и с Эсти выяснилось. Оказалось, что её по блату поместил в этот класс проректор. Поэтому к ней не было особого сочувствия. И вот прошли две недели, наступил День Катастрофы. И выпадает мне в этот день преподавать. Сидят передо мной будущие режиссёры и сценаристы. Приготовил я им 20 конвертов, в которые вложил задания. Каждый вытаскивает себе конверт, как в лотерее. И должен расписать ситуацию, которую я задал. Вытащили. Начали писать. Смотрю на Михаль. Сидит, читает задание. Сначала взгляд, как всегда, чуть снисходительный… Потом вдруг оглядывается… поправляет волосы… вздыхает… На неё не похоже. Проходит несколько минут. Молчит, не двигается. Вдруг поднимает руку. - Да? – говорю. - Могу я заменить это упражнение? Я говорю - пожалуйста. Она протягивает мне конверт, я ей другой… Она берёт его, собирается раскрыть, но останавливается. - Нет, я не хочу менять, - говорит. - Да, я решила, я останусь с этим, первым. И вот с этого момента на моих глазах начинает раскручиваться, ну, просто кино. Настоящее, документальное, по правде. Она сначала начала быстро писать… Потом остановилась. Смотрит на лист, по глазам вижу, не читает, просто смотрит на лист. Вдруг начинает рвать его. Я подошёл к ней, всё-таки волнуюсь… - Михаль, тебе помочь? - Нет, спасибо, - говорит. А в глазах слёзы. Это меня поразило. Я думал, скорее камни заплачут, чем Михаль. Что же я ей такое дал, думаю. Беру её задание, читаю. «Последняя ночь в Варшавском гетто. Всех назавтра вывозят на уничтожение. Об этом знают в семье, в которой есть два мальчика – двойняшки. Родители безумно их любят. И сходят с ума, не зная, как спасти. Вдруг ночью приходит поляк, мусорщик. И он говорит им, что может вывезти в мусорном баке одного ребёнка. Но только одного. Он уходит, чтобы вернуться в пять утра… И вот идёт эта ночь, когда они должны решить, кого же спасать». Через сорок пять минут перед Михаль лежат два листа, исписанные убористым почерком, практически без помарок. - Прочитай, - говорю ей. Она начинает читать. И встаёт перед нами ночь, в течение которой седеют отец и мать, решая, кого спасти. Этого, который тёплый и ласковый, - Янкеля? Или того, который грустный и одинокий, Мойше? Михаль читает ровно, почти бесчувственно. В классе мёртвая тишина. Когда такое было?! Она читает о том, как сидят, прижавшись друг к другу, родители, и шепчут, чтобы, не дай Бог, не услышали дети. Вначале не понимая, как можно их разделить, ведь они неразделимы! Нельзя этого сделать! Нет, нельзя. А потом понимают, что никуда они не денутся. Что обязаны, выбрать одного, чтобы жил он. Так кого же отправить, кого?! Янкеля, тёплого и ласкового, у которого обязательно будет семья и много детей и внуков?! Или Мойше, грустного, одинокого, но такого умного?! У которого будет большое будущее, он же, как Эйнштейн, наш Мойше! Они не знают, что решить, они сходят с ума, плачут, молчат, снова говорят, а время безжалостно, оно не стоит, и стрелка, передвигаясь, отдаётся в сердце. Каждая секунда отдаётся в сердце! Хочется сломать секундную стрелку, но что это изменит! Вот так время приближается к пяти. И вдруг муж замечает прядь седых волос на виске у жены. Раньше её не было. Он гладит её по волосам и говорит: - Я хочу, чтобы он вывез тебя. Она вздрагивает. Она видит его глаза, в них отражается предрассветное небо. - Ты ещё родишь много детей, - говорит он. – Я хочу, чтобы ты жила! Она видит, что руки его дрожат. И говорит: - Как же я смогу жить… без тебя. Они молчат безрассудно долго, ведь время уходит… И она вдруг говорит: - Я знаю, что мы сделаем. – Что? – его голос не слышен, только губы шевелятся. – Что?! - Мы бросим жребий. Ты напишешь имена. А я вытяну жребий. Так они и делают. Очень медленно, но понимая, что вот-вот часы пробьют пять, и появится этот человек, пол ...