У МЕНЯ БУДЕТ ЗЯТЬ! — У меня к тебе доверительный разговор, — сказала жена и посмотрела на дочь. Та быстро прошмыгнула с кухни. Я положил себе вторую сосиску, помазал ее горчицей и уставился на жену. — У тебя будет зять! – сказала жена таким голосом, каким на парадах диктор говорит «…на площадь вступают гвардейцы-танкисты!». Я чуть не подавился своей сосиской. В принципе, я догадывался, что зять у меня когда-нибудь будет. Зять – это хорошо. Про зятя я хоть что-то понимаю. А то вон в деревне у меня есть родственник, так тот вообще, как оказалось, — деверь. Я не знаю, что это такое. А зять – нормально. Ему можно сказать: «Зять! Давай выпьем!» Он скажет: «А давай, тесть!» Мы с ним махнем по сто грамм и я поделюсь с ним сосиской. Или пельменями. Их я тоже мажу горчицей и ем. Вообще, жена меня кормит, в основном, сосисками, но иногда дает пельмени. Ничего другого она не делает, говорит, что все время отдает ребенку. Ребенок, правда, шляется неизвестно где, дошло до того, что мне уже скоро зятя приведут, а я по-прежнему ем сосиски. — У тебя будет зять, — повторила жена и достала из кармана кусок бумажки, — его зовут Абу. — Как?! – не понял я. — Абу, — повторила жена. Я растерялся. Почему ж это моего зятя зовут Абу, если я хотел Диму. Или Петю. Или, скажем, Толю. Да хоть Семёна! Абу-то почему? Как я буду с ним говорить, когда мы станем втайне от жены и дочери выпивать на кухне? Как я ему, допустим, скажу «Абу, сынок…»? — Вообще-то, — призналась жена, — Абу – это сокращенно. А полное имя вот тут. И она пододвинула ко мне затертую бумажку. На бумажке было написано – АБУЭЛЬУАКАР. — Ты хочешь, чтоб мы его так звали? – удивился я. — Я ж не виновата, — сказала жена, — что у него мама и папа ненормальные. Кто ж так родных детей называет! Она пригорюнилась: — Господи! Растишь-растишь, а потом приходит какой-нибудь (тут она заглянула в бумажку) …Абу-эль-у-а… Черт! И не выговорить же… Что ей было не влюбиться в нашего русского пацана, а?… Я почувствовал, как у меня за спиной расправляются крылья. У меня ни разу не расправлялись крылья, эти были первые, молочные. Они расправились и я заорал: — Это все твое воспитание! Я уже сто лет ничего, кроме сосисок не видел, работаю как на каторге, думал, что хоть с дочкой все нормально. Так нет же! И тут дурдом с арабским уклоном! Доверил ей ребенка на свою голову. Имей в виду: раз уж ты все провалила, теперь хоть готовить научись! — Зачем? – пролепетала жена. — Надо! – бушевал я. – Еще спрашивает! — будешь передачи в гарем носить! В общем, мы поругались, дочь куда-то ушла, а я стал думать. По идее, сказал я себе, это ничего, что он араб. Пушкин вообще негром был, а по-французски говорил, лицей окончил. Этот, наверное, тоже какой-нибудь язык знает. Может, он даже шейх или принц (там принцев много, я читал). И возможно, у него есть нефтяная скважина. Можно будет нормально жить. Можно вообще туда уехать, там тепло и море есть. Чего нам в Москве мерзнуть! Ничего, что араб. Хорошо даже. Они не пьют, а здесь дочь могла бы и за алкоголика выскочить. — Стоп! – сказал я сам себе. – А с кем мне тогда на кухне выпивать?.. И тогда я решил, что арабы тоже пьют, но немного. Меня это устраивало, я подумал, что пора бы мне уже и посмотреть на моего Абу. На моего Абуэля. На моего, не побоюсь это произнести, Абуэльуакара. И с четвертого раза действительно произнес. Дочери я на следующий день сказал: — Приводи. Только попроси, чтоб он пришел в арабской национальной одежде. — Зачем тебе это? – не поняла дочь. — Хочу, — сказал я. – Мне интересно. Моя родительская воля. Они там это понимают лучше, чем ты. — Ладно, — сказала дочь, — я ему передам. Но вообще ты с причудами… …Про их обычаи в интернете ничего не было, пришлось самому вспоминать все, что знал. — Не вздумай кормить его пельменями, — сказал я жене, — там свинина, они этого не едят. — А чем мне его кормить? – спросила она. — Сосисками? — Сделай плов с бараниной, — с наивным видом предложил я. Мне всегда нравился плов, но жена его делать, естественно, не умела. — А как я его, интересно, сделаю? Я ж не умею! – возмутилась она. – Может он польских замороженных овощей поест? — Учись делать плов, — отрезал я. – До субботы время есть. Он тебе устроит польские овощи! Абуэльуакар – это тебе не я. У них там женщина должна знать свое место. Позовут к столу – хорошо! Не позовут – тоже спасибо! Так-то… И я снова почувствовал, как у меня расправляются крылья. На этот раз не молочные, а коренные. …В субботу я сидел в комнате, оглядывая стол. Хотя, стола-то как раз и не было: стол я сложил и вынес на балкон. Еда стояла на полу, на ковре, а вокруг были живописно раскиданы подушки. Жена на кухне, поминутно заглядывая в книжку, мешала что-то в кастрюле. Дочери не было. Она ушла за зятем. Я еще раз осмотрел ковер, уставленный салатами из магазина, сходил заглянул в кастрюлю и стал думать. …Мне ведут зятя. Я попытался представить, что такое «ведут зятя» и получилось, что его тянут как корову на веревке, а он упирается и что-то орет. Так мне не нравилось. Может у нег ...