— И зачем она мине? — Отбивалась баба Дуся. — Ну, ба! — Ольчик нянькала на руках маленького, месячного котенка. — Не обратно же её мне нести? — А и снеси. — Поддакнула старушка. — Где взяла — туда и снеси. — Она на остановке, за околицей, в коробке пищала. — Котенок свернулся под ладошкой клубочком. — Кто-то её выбросил. Одна не выживет. — У внучки наворачивались на глаза слёзы. — Да делайти, что хотитя! — Бабушка в сердцах махнула рукой и вышла в сени. Так поселилась в доме Маруся. Оля гостила в деревне всё лето — каникулы. И с котёнком возилась исключительно сама. Кормила, приучала ходить в подпол и спала в обнимку. Маруся выправилась, подросла и превратилась в пушистого подростка редкой красоты. И жила она по каким-то своим, неписаным законам. Занавески не драла, по кроватям без спросу не лазила, на столы ни-ни. Бабушка потихоньку начала проникаться к Маруське уважением. Даже втихаря восхищалась кошачьим умом. Вот пойдут они с Олькой в малинник — Маруся ступает только по дорожкам. Никогда по грядке не пройдёт. — Ты ж, моя умница! — Баба Дуся откровенничала с кошкой, когда они оставались вдвоём. — Я тебе сичас косточку-то сахарну дам. Погодь-ка! — Она крадучись клала в кошачью миску бёдрышко с мясом из супа. Олька бегала вечером в клуб с подружками. Как-никак в выпускной класс перешла. Но невеститься ещё не позволено было. Родители настояли, чтобы дочь, под бабушкину ответственность, возвращалась домой не позже «двенадцати». Как та Золушка... Вот и в этот раз Оля была в клубе. «Десять» вечера. Корова подоена, молоко прибрано. Прилегла старая. А так как поднималась каждое утро ни свет ни заря — стало её в сон клонить. Ну и вздремнула. Снится ей сон. Что белит она свою избу. Вроде и в мыслях крутится — зачем? Ведь к Пасхе белила. Чисто ещё. Известь жидкая, брызги во все стороны летят. А под ногами Маруся крутится. И кричит истошно. Аж в ушах режет. Гонит Евдокия кошку, а та не идёт. Повернулась старушка неловко и опрокинула ведро известки на пол. А Маруся, как ошалела. Мало того — набросилась на ноги и давай кусать. От боли бабушка и проснулась. А в доме, как в бане «по-чёрному» — такой густой, едкий дым стоит — света белого не видно. На груди сидит Маруся и блажит, что есть мочи. Оказывается, заискрила розетка под стареньким холодильником и загорелась. Вспыхнул тюль. И уже принялась штора. Задохнулась бы баба Дуся в дыму, если бы не Маруся. А то и сгорела бы в пожарище. И ведь могла кошка спокойно через подпол на улицу в вытяжное окошечко выскочить. Но человека не бросила. Разбудила. В доме пришлось всё-таки белить. Попросила помочь соседку. — А ведь ты меня, и правда, тогда укусила. — Старушка растирала перед сном больные ноги. Справа, на икре, отчётливо красовался отпечаток зубов. Довольная Маруся укладывалась рядом. Оля уехала в город. И котейка заработала полное право спать рядом с хозяйкой… © Прасковья Ангел