интервью Егора Летова о Янке...А в результате получилось следующее. Так как нам негде было жить, мы жили рядом с депо, в каптерке от депо, я там спал на полу, а она на диванчике каком-то – мы жили просто, как два зверя, друг другу помогали выживать в таких тяжелых условиях. И я сел за телефон – а телефон был бесплатный – я сел и стал названивать всем, кому не лень, то есть всем, кого можно было вызвонить по всему Союзу – и в этот момент она, в течение нескольких часов, умудрилась написать восемь песен, всех своих самых хитов. Она сидела и писала текста – никакой гитары у нас там не было, у нее в голове крутилась музыка, она знала аккорды. Я когда спросил: "А как ты их будешь петь?", она напела мелодии – то есть в этот момент все и возникло. То есть когда мы приехали в Тюмень, это было восемь этих песен плюс еще две. Я ей помог немножко, но так, особо не пытался, потому что думал, – пускай сама сочиняет, иначе это буду я, если я буду чего-то там присочинять. Это вот те восемь песен, которые в Деклассированным Элементам вошли, плюс "Печаль Моя Светла", которая была до того – это такая была песня потешная, которую она пела чуть ли не с детства, насколько я понял, когда еще в институте училась. Вот, собственно, первый этап ее деятельности такой был…Эти вот песни ее первые – это, собственно, то, из чего Не Положено получилось и тюменский альбом. С Не Положено вообще была целая история – там вышло, в определенном смысле, потешно. То есть, я написал музыку для всех песен – даже не музыку, а мелодии, гармонии, и записал все болванки. Это зимой 88-го года было, я тогда много чего записал: три своих альбома – Боевой Стимул, Все Идет По Плану, Так Закалялась Сталь, Спинки Мента Черного Лукича, Манагеровские Паралич и Армия Власова, КОММУНИЗМ первый, и Не Положено – он тоже планировался, как такой, электрический. Тут приехал Черный Лукич… А Черный Лукич – это страшный весельчак, это не как Манагер, клоунского такого типа – в хорошем смысле клоунского, не в обиду Манагеру будет сказано, – а такой веселый человек: все, что он ни скажет, действительно смешно. Ну, и стали записывать голос. И она только начнет петь – а он напротив нее сидел – он как начнет какие-то рожи строить, что-то еще, и она начинает хохотать, за живот хвататься, со стула валиться от хохота. Ну, и все, – какая запись? Я сидел-сидел – а я человек вспыльчивый, я раз послушал, два – писал-писал, час проходит, два проходит, они всё хохочут-хохочут, а я сижу и думаю: ?Кому это надо тогда, что это такое?? К тому же, там текста такие мрачные – были бы еще какие-нибудь веселые, так пожалуйста, это даже хорошо - да и то ни хуя хорошего, потому что работать не будет иначе. Ну, я взял всё, и стер к чертовой матери, все болванки. И получилась акустика – самая лучшая акустика, наверное. Я минимально ей решил помогать – иногда постукивал ?тумм-памм? на бонгах, по каким-нибудь колокольчикам, по тарелочке легонечко постукивал, и получилась такая маленькая акустика. Это была дописка к Лукичу, к акустике его – там оставалось просто место...А потом в Тюмени мы всё это смешно так записали – там тоже целая история была...А самый, наверно, хороший концерт был в МЭИ. Я думаю – в МЭИ и в Новосибирске, памяти Селиванова, и еще в ДК*** ?Время? в Ленинграде. В Киеве хорошо было. Мы же много играли… Квартирники самые лучшие были у Филаретовых, конечно, да и у Ковриги хорошие. У Ковриги была гитара, конечно, корявая, но там все было очень хорошо. У Филаретовых было вообще роскошно – но там сама квартира роскошная, у Филаретовых я и сейчас бы сыграл с удовольствием. Но я последний раз там играл, так там всё погромили – витражи, все такое.Я, в принципе, довольно много на концертах с Янкой играл – на басу и на гитаре, но в некий момент у нас возникла ужасная конфронтация относительно того, как вести себя на сцене. То есть, у нас было несколько концертов, в принципе, прогарных, потому что я считаю, что вот, выходишь ты на сцену – ты выходишь, как на бой, и должен зрителей сразу придавить, в хорошем смысле слова: не то, чтоб задавить, а с ними должен быть контакт, они должны почувствовать силу. А тут выходит на сцену очень робкий человечек, при этом такой немножко косолапый, то есть, у нее ножки такие, немножко косолапые все время были – и начинает так, очень неуверенно, таким звуком, играть, принципиально не очень фуззовым, достаточно чистым: у нее гитара такая, что иначе она играть даже не может. Я говорю: ?Возьми нормальную гитару, какой-нибудь ?Gibson?, который ?бжж-ж-жж!? – нет, вот ?ти-ри-ри-ри? – такое что-то. Понимаете, с точки зрения музыки возникает такая конфигурация в виде диких людей типа МС5, которые играют, собственно говоря, не по правилам панка, не как SEX PISTOLS, не RAMONES, а которые играют просто дикий рок, совершенно кошмарный, башкой бьются, катаются по сцене, – и не потому, что они это делают в виде шоу, а потому, что они ненавидят это все.