Он вообще был не из рока. В нём не было хитрости, плебейской зависти, агрессивной обиды на весь мир. У него была подлинная деликатность. Он много читал, переводил, перевёл потом знаменитую книгу Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Почти все его тексты – эстетские. «Веничка на кухне…» – абсолютно эстетский текст. Даже «Открой бутылку, треснем зелья»… - этот, по моему, его наиболее пронзительный в своей чудесной искренности текст, никакого отношения к року и «ансамблям» не имеет. Он мог быть русским Жаком Брелем, но, увы, в тогдашней России барды не выживали финансово. Тогда в рок-тусовке пинать бардов было – святое дело. Я уговаривал Майка петь одному, но он не смог вырваться из цепких рук соратников-собутыльников, прилипших к его славе. Тогда у него было много профессиональных проблем – зажатость, неуверенность, музыкальные и певческие проблемы. Мы бились над одной фразой иногда по 2 часа! Занимались всевозможными иногда по 12 часов в день! (Потом пили пиво. Водка была исключена, Майк стонал). Есть репетиционная кассета с моими воплями и командами, где Майк впервые спел фразу «Как бы я хотел, чтобы ты была здесь», качаясь как в трансе – 28 раз!.. – ни разу, наконец, не повторившись в эмоции! – но чего нам обоим это стоило!.. - при его прирождённой «тихости» и деликатности -это далось нам в муках. Я молил: «Не в громкости дело, Майк! Хоть шепотом, но - с концентрацией, в глубину, с нажатием всего духа, чтоб мороз по коже! - как великий Башлачёв! Вздохни - и кумулируйся от кончиков пальцев! А теперь - взрыв! Ну!»И так 2 недели в гостинице «Россия». И когда, наконец, во время репетиции раздался стук в дверь – на пороге стояла испуганная горничная – «Здесь что, убивают кого?!»… - я кинул в Майка подушкой. – «Пляши, Мишенька! Получилось! Прорвались!»Отрывок из повести-дневника Олега Осетинского «Песнь о Витьке-дураке или РОМАН РОЛАН» (Москва, 2001).